==============================================================
ПРОДАЖА ДАННЫХ НАГРАД И ЗНАКОВ ПРОИЗВОДИТСЯ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО
В ЦЕЛЯХ КОЛЛЕКЦИОНИРОВАНИЯ И НЕ ЯВЛЯЕТСЯ НАЦИСТКОЙ ИЛИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ
ПРОПАГАНДОЙ.
==============================================
Качественная европейская копия немецкой награды почетного
отличительного нагрудного знака 5-го Донского полка. Копия награды
выполнена на заводском оборудовании. Четкий высокий рельеф, хорошая
проработка деталей. Материалы и технология производства копии знака
максимально приближены к производству оригинальных наград Третьего
Рейха. Копия ордена визуально практически не отличима от
оригинальных образцов орденов и медалей времен Третьего Рейха.
Крепление "винт".
Копия отличительного нагрудного нагрудного знака 5-го Донского
полка великолепно подойдет для реконструкции униформы и наград
казаков служащих на стороне Третьего Рейха.
ПОЧЁТНЫЙ НАГРУДНЫЙ ЗНАК 5 ДОНСКОГО ПОЛКА под руководством И.Н.
Кононова. (Kreuz des 5. Don-Kosaken-Regimentes) «Почетный нагрудный
знак 5-го Донского полка.» Знак был учрежден в октябре 1944 г. – в
память о трехлетней боевой деятельности полка – на основе
проектного рисунка А. Заболотного. Знак представляет собой крест
формы ордена Железного креста, наложенный на перекрещенные шашки
(рукоятками вниз). Крест помещен на щит варяжской формы. На крыльях
креста – надписи: на верхнем «5» (5-й полк), на нижнем «28.Х./1941»
(официальная дата формирования первого отряда, созданного И.Н.
Кононовым) и на горизонтальных – «КОНО/ НОВ»… Поле щита знака
разделено на четыре сектора, окрашенных в красный (верхний и нижний
сектора) и синий (боковые сектора) цвета. В центральной части знака
этого вида помещена розетка круглой формы с черной свастикой в
центре, обрамленная пояском красного цвета.
Трагедия донского казака Ивана Кононова
“…Живя непосредственно в Советском Союзе, я видел все прелести
террора, нищеты, издевательства над народами, находящимися под
гнётом коммунизма. Я твердо решил стать на путь открытой борьбы
против коммунизма с целью освобождения нашей родины от варваров,
бандитов-коммунистов во главе с проклятым, кровавым горным шакалом
Джугашвили-Сталиным. Нужно прямо, отчетливо и правдиво сказать, что
миллионы людей Советского Союза войну 1941 г. восприняли с большой
радостью и надеждой на Германию, что она поможет, наконец, сбросить
ярмо коммунизма с людей СССР. Но тупость и беспредельная наглость
нацисткой политики, народы Советского Союза не сумели получить
освобождение от коммунизма”.
Истребление казачества по циркуляру оргбюро ЦК РКП(б) от 29 января
1919 г., не прекратилось с формальным завершением гражданской
войны. Свидетель беспристрастно описал, как при насильственном
изъятии хлеба зимой 1932-33 гг. уполномоченные Вешенского РК ВКП(б)
ломали казакам пальцы карандашами, подвешивали за шею к потолку,
инсценировали расстрел, семьями выгоняли на лютый мороз, сажали их
на раскаленную плиту, пытали огнем, зарывали по пояс в землю. Из
населения района в 52069 человек органы ОГПУ арестовали 3128 (6%),
суды и внесудебные органы осудили 2300 человек (в том числе 52 – к
расстрелу). Из 13813 хозяйств района выселили 1900…
Депортация, раскулачивания, расстрелы, бои с повстанцами на Дону,
Кубани и Тереке в 1929-33 гг. не могли не отразиться на настроениях
части бойцов и командиров РККА. Так, 11 февраля 1933 г. чекисты
округа арестовали за антисоветскую агитацию
красноармейцев-кавалеристов Г.Н. Белоконя – уроженца ст.
Бесскорбной, и украинца Б.Г. Ивченко, предупреждавших сослуживцев:
“В случае войны казачество Кубани будет на стороне противника
Советской власти”. За аналогичные высказывания особыми отделами в
частях Северо-Кавказского военного округа (СКВО) только в феврале
1933 г. были арестованы еще 8 человек.
Пророчества репрессированных в полной мере оправдались после
нападения Германии на СССР, вызвавшего беспрецедентную волну
военно-политического сотрудничества граждан СССР с врагом. Среди
сотен тысяч восточных добровольцев, оказавшихся на немецкой стороне
фронта, были разные люди. Но в основе сплетения разнообразных
человеческих эмоций и поступков, изломанных жизней в продолжавшейся
почти 25 лет гражданской войне лежал в первую очередь единственный
мотив. Наиболее полно его выразил А.И. Солженицын: “А теперь… надо
ж и о тех, кто еще до 1941 года ни о чем другом не мечтал, как
только взять оружие и бить этих красных комиссаров, чекистов и
коллективизаторщиков… Эти люди, пережившие на своей шкуре 24 года
коммунистического счастья, уже в 1941 знали то, чего не знал еще
никто в мире: что на всей планете и во всей истории не было режима
более злого, кровавого и вместе с тем более лукавого-изворотливого,
чем большевистский… И вот – пришла пора, оружие давалось этим людям
в руки…”.
В казачьих формированиях Вермахта и СС в 1941-45 гг. сражалось до
70000 человек, из них не менее 50000 – потомственных казаков. Мы не
можем помыслить, чтобы хотя бы один кадровый офицер Русской армии
во время I мировой деятельно бы служил в германской армии. А в
1944-45 гг. только в рядах Власовской армии проходили службу 1
генерал-лейтенант, 5 генерал-майоров, 2 комбрига, 29 полковников,
13 подполковников, 41 майор из числа комсостава РККА. В подавляющем
большинстве они были кадровыми командирами, имели боевые награды.
Одним из первых среди них был донской казак Иван Никитич Кононов,
ставший символом второй казачьей войны с большевиками 1941-45 гг.
Трагедия его – это трагедия десятков тысяч казаков, обреченных
террором советской власти сражаться на стороне тех, кто казался им
меньшим злом.
Кононов родился 2 апреля 1900 г. в станице Ново-Николаевской
Таганрогского округа Области Всевеликого Войска Донского в семье
есаула Н.Г. Кононова, повешенного большевиками в 1918 г. Кроме
отца, Кононов потерял в ходе репрессий советской власти старшего
брата в годы гражданской войны и многих других родственников, еще
два брата были арестованы и расстреляны чекистами в 1934-37 гг.
Оставить территорию Дона с белыми Кононов не смог и в условиях
жестоких чисток и спецпроверок населения в 1921-22 гг. вынужден был
скрывать свое происхождение. В марте 1922 г., изменив год рождения
на 1906, Кононов объявил о своем пролетарском происхождении и
вступил на службу в РККА. Невысокий рост и перенесенная ранее
тяжелая болезнь легко позволили ему выдать себя за 16-летнего
юношу. В седле он держался хорошо и был зачислен в 79-й полк 14-й
кавалерийской дивизии, где очень скоро обратил на себя внимание
ревностным отношением к службе. Осенью 1923 г. успешно окончил
дивизионную школу младшего комначсостава и в сентябре 1924 г. был
направлен на кавалерийское отделение элитной объединенной военной
школы им.ВЦИК, где за успехи в учебе в сентябре 1926 г. занял
должность командира курсантского отделения.
В сентябре 1927 г. молодой командир возвратился в СКВО и получил
под начало взвод в 27-м Быкадоровском полку знаменитой по
гражданской войне 5-й Ставропольской им. М.Ф. Блинова кавалерийской
дивизии. Она числилась среди лучших соединений округа и сыграла
одну из основных ролей в кровопролитных боях с повстанцами на
Северном Кавказе в 1930-32 гг. Кононов быстро понял, что
партийность и демонстративная преданность партии – основы карьеры в
РККА.
Используя мифическое пролетарское происхождение, в 1929 г. он стал
членом ВКП(б). Кстати, чуть позднее партбилет получил человек,
сыгравший в судьбе Кононова немалую роль, - в декабре 1930 г.
членом ВКП(б) стал командир батальона 20-го Ленинградского полка
Донской стрелковой дивизии Андрей Власов.
В 27-м Быкадоровском полку Кононов служил до января 1932 г. на
разных строевых должностях: командира кавалерийского взвода,
командира взвода полковой школы, и.д. командира эскадрона. Вместе
со своими кавалеристами, среди которых многие скрывали казачье
происхождение, он знал, как в ночь с 5 на 6 февраля 1930 г.
сотрудники полномочного представительства ОГПУ по Северному Кавказу
провели массовые репрессии, арестовав 1717 человек. Штаб СКВО
доложил, что к 1 марта 1930 г. по Северно-Кавказскому краю было
“изъято” 26261 человек, в большинстве – казаков. Кононов знал о
массовых волнениях и восстаниях февраля 1930 г. в селах и станицах
Барашковское, Весело-Вознесенское, Константиновская, Новый Егорлык,
Ново-Манычское.
С 20 марта по 12 июня 1930 г. 27-й полк участвовал в подавлении
антиколхозного крестьянского востания под Курском. Из близких
сослуживцев Ивана Никитича с повстанцами сражался командир взвода
Г.А. Пшеничный, в 1937-38 гг. переживший допросы и пытки в НКВД и
оказавшийся в 1943 г. в рядах активных участников Власовского
движения. Именно тогда, в 1930-33 гг. у Кононова сложилось
внутреннее неприятие режима. Судьба отца и семьи, собственное
участие в необъявленной и неизвестной до сих пор войне 1930-33 гг.,
истребительные карательные спецоперации 5-го полка военизированной
охраны ОГПУ – все это влияло на моральное состояние не одного его.
Недаром из командиров РККА, служивших в 1929-34 гг. на Дону,
Кубани, Тереке, многие в немецком плену в 1943-44 гг. вступили во
Власовскую армию (полковники А.Ф.Ванюшин, К.С.Власов, И.Д.Денисов,
С.Т.Койда, майор Г.А.Пшеничный и др.).
Вступив в партию, Кононов невольно принял те правила, по которым
функционировала система. В январе 1932 г. он был переведен на
должность политрука 30-го Саратовского кавполка, а в 1933-34 гг.
был ответственным секретарем полкового партбюро. Можно только
догадываться, каких усилий стоило каждодневное преодоление
противоречия между обязанностями службы и внутренним отвращением к
режиму. За карьерный рост он платил полной мерой, а могло ли быть
иначе? В июле 1934 г. кратковременная партполитработа завершилась,
он возвратился на строевую должность помощника начальника штаба
28-го Таманского кавполка. В 1936-37 гг. ему пришлось исполнять
обязанности начальника штаба.
Грандиозная армейская чистка, начавшаяся летом 1937 г., могла
привести к непредсказуемым последствиям для капитана Кононова.
Некоторую защиту давало получение академического образования. Еще в
марте 1936 г. Кононов стал слушателем заочного отделения Военной
академии им.Фрунзе. В ноябре 1937 г. он был зачислен слушателем на
основное отделение и в 1938 г. окончил академию. К тому же периоду
относится дошедшая до нас благополучная служебная аттестация:
“Должности вполне соответствует. Может быть назначен на строевую
работу на должность командира кавполка, и после получения
соответствующей практики может быть неплохим помощником командира
кавдивизии. Предан делу партии Ленина – Сталина и социалистической
Родине. Политически и морально устойчив. Политически грамотен
хорошо. В жизни парторганизации принимает активное участие.
Партвзысканиям не подвергался.” В 1938 г. приказом наркома
Ворошилова. Кононову было присвоено звание майора – последнее в
рядах РККА.
Академическое образование предполагало использование на крупных
штабных должностях, поэтому в сентябре 1938 г. Кононов стал
начальником I (оперативного) отдела штаба 2-го кавкорпуса Киевского
особого военного округа и участвовал в советско-польской войне 1939
г.
Советско-финская война 1939-40 гг. воочию продемонстрировала не
только низкую тактическую армейскую подготовку РККА. За
антисоветскую агитацию пропаганду в войсках действующей армии
особыми отделами НКВД по официальным данным было арестовано 843
бойца и командира. Тяжелые поражения в декабре 1939 г. 7-й армии на
Карельском перешейке, а также 8-й и 9-й армий севернее Ладожского
озера похоронили надежды советизации гордой Финляндии к 21 декабря
– 60-летию Сталина. Из внутренних округов на фронт перебрасывались
боеспособные полки и батальоны, спешно собранная техника и маршевое
пополнение, откомандировывались строевые командиры, среди них и
Кононов.
Позднее он вспоминал, что уже тогда хотел перейти на сторону финнов
и во главе добровольческого отряда из военнопленных начать боевые
действия против советской власти, рассчитывая в большей степени на
пропагандистский эффект. Однако Кононов к финнам не ушел, напротив,
отличился в безысходной ситуации, сложившейся для 8-й армии. Во
главе 436-го полка 155-й дивизии, наступавшей на Иломантси севернее
Ладоги, он отбивал ожесточенные атаки до 5 финских батальонов IV
армейского корпуса в районе оз. Кюля-ярви – р. Койта-йоки. Несмотря
на катастрофические условия, дивизия избежала таких ужасных потерь,
какие понесли другие дивизии на Ладоге. В этом – заслуга всего
комсостава 155-й, в т.ч. и Кононова. За боевые заслуги “на фронте
борьбы с финской белогвардейщиной” он был награжден орденом Красной
звезды – наградой, говорившей для оставшихся в живых после
приладожской мясорубки весьма о многом. После войны все кадровые
перестановки приняли упорядоченный характер, но к штабной службе
казак-орденоносец не вернулся. 15 августа 1940 г. Кононов
официально вступил в командование 436-м полком 155-й стрелковой
дивизии, дислоцировавшейся в районе Барановичей в Западном особом
военном округе.
Командовал дивизией генерал-майор П.А. Александров, по достоинству
оценивавший командирские качества Кононова. Из 35 красноармейцев,
награжденных “за добросовестное и старательное отношение к огневой
подготовке” на дивизионных сборах 10 мая – 10 июня 1941 г., 17
бойцов служили в 436-м стрелковом полку. В январе и апреле 1941 г.
Александров подписывал на Кононова превосходные служебные
аттестации для присвоения звания подполковника.
Иван Никитич, несомненно, отличался талантом общения с
подчиненными, ему удавалось налаживать отношения с бойцами на том
уровне, на котором это традиционно делали казачьи офицеры. Автор
книг о Кононове донской казак К.С.Черкассов так описывал привычки
“батьки”: “Если нужно было отдать распоряжение или просто
обратиться…, он говорил: “А ну-ка, славный, сбегай в 5-ю роту”, или
в разговоре с неряшливым красноармейцем говорил: “Ты, сынок,
приведи себя в порядок, боец должен быть примером всем другим”.
Слова “сынок” и “славный” у Кононова не сходили с уст…”. Школа ВЦИК
и Академия особого образования ему не прибавили, - Кононов писал с
ошибками, в разговоре часто употреблял мат, но при всем при этом
притягивал к себе, обладая лихостью, удалью и бесшабашной
храбростью.
Притягательность этого незаурядного человека была в том, что он
родился для войны, причем для войны гражданской со всеми ее
специфическими чертами. Будучи беспощадным в бою и к своим, и к
чужим, сын повешенного казачьего есаула при этом никогда не щадил
собственной жизни, не прятался за спины красноармейцев или казаков
и снисходительно закрывал глаза на слабости подчиненных. В отличие
от многих командиров, присоединившихся к Власовскому движению в
1943-44 гг. и занимавших штабные должности, Кононов 4 года провел
на фронте, где, за редким исключением, война шла без правил с обеих
сторон. Учитывая его личностные особенности и специфику
партизанской войны, стоит признать, - Кононову фантастически везло
в умении остаться живым.
В свою очередь, везение только еще больше мифологизировало образ
“батьки”. Никто не знал, чего от него ожидать – похвалы, расстрела,
награды, подзатыльника или глотка водки из “батькиной” фляги.
Кононов действительно ненавидел советскую власть. И, может быть, в
еще большей степени, чем участники Белого движения. Ненависть
носила подсознательный характер, к ней примешивалась не только
горечь от личной семейной драмы и вечных воспоминаний о жуткой
коллективизации. Кононов не мог простить режиму внутренней
раздвоенности, многолетнего подавления собственных чувств и эмоций,
вынужденной партийности и “службы за совесть”. Наконец, майор
Кононов не мог простить советской власти того, что она заставила
его стать перебежчиком. В немалой степени указанные обстоятельства
делали его жестоким.
Всю службу в РККА Кононов мечтал почувствовать себя донским казаком
и в этом качестве принять посильное участие в свержении тотальной
власти НКВД-ВКП(б), у которой, по его глубокому убеждению, и
серьезных защитников-то быть не могло. Но за осуществление своей
мечты ему пришлось заплатить огромным моральным комромиссом и
гораздо раньше, чем это сделал А.А.Власов.
Несмотря на аттестации командира дивизии, подполковником РККА
командир 436-го стрелкового полка стать так и не успел. Началась
война, по своей масштабности и трагичности мгновенно затмившая
бездарную финскую кампанию.
Полк Кононова встретил войну в состоянии полной боевой готовности.
Организационно 155-я дивизия входила в 67-й стрелковый корпус 10-й
армии генерал-майора К.Д.Голубева. 10-я армия Западного фронта к 22
июня 1941 г. располагалась на знаменитом Белостокском “балконе”,
подрезанном на флангах противником. К 28 июня войска 10-й армии
оказались в котле западнее Минска, затем частично вышли к своим в
район Налибокской пущи, где вторично попали в окружение. Здесь в
начале июля 1941 г. управление армии окончательно перестало
существовать.
Кононов в Главном управлении кадров НКО числился пропавшим без
вести с 31 июля 1941 г., о его судьбе и обстоятельствах перехода на
сторону немцев до сих пор существуют противоречивые версии. Сам он
в письме к историку Б.Н.Николаевскому 26 апреля 1948 г. описывал
происшедшее следующим образом: “ В 1941 г. 22 августа я со своим
полком полностью совершенно добровольно, перехожу на сторону
немцев, до перехода договорившись с немцами, что они помогут и не
станут препятствовать в организации вооруженных
антикоммунистических освободительных сил из людей Советского
Союза”. По советским версиям, Кононов “сдал полк, оборонявший
Смоленск, немцам” или “поставил полк в крайне невыгодное положение,
несколько десятков бойцов сдались вместе со своим командиром”.
Представляется любопытной версия полковника Власовской армии
В.В.Позднякова. Начальник химслужбы 67-го стрелкового корпуса
подполковник Поздняков приезжал в полк Кононова вскоре после того,
как 3-4 августа 1941 г. тот нанес поражение противнику в
арьергардном бою в районе Погоста. В письме Б.И.Николаевскому от 6
июня 1948 г. Поздняков сообщил, что инспектировал 436-й стрелковый
полк: “ Майор Кононов… сдался в плен немцам 22 августа 1941 г.
(вместе с одним из своих батальонов, будучи в окружении) и сразу же
заявил, что хочет принять участие в вооруженной борьбе с
большевизмом”. Таким образом, вероятнее всего с Кононовым 22
августа 1941 г. на сторону немцев перешла большая группа бойцов и
командиров, включая заместителя командира полка по политчасти
батальонного комиссара Д.Панченко.
Мотивация Кононовым своих действий произвела на немцев сильное
впечатление, и он был направлен в штаб 4-й армии, где 6 сентября
1941 г. на допросе в армейском разведотделе Абвера вновь повторил
желание сформировать добровольческий казачий полк и принять с ним
участие в боях. Кононовым заинтересовался командующий войсками
безопасности тыла группы армий “Центр” генерал М. фон Шенкендорф –
противник гитлеровской колониальной политики, убежденный в
необходимости “привлечения местного населения на свою сторону и
спокойного взаимодействия с ним на основе организованности и
порядка”.
Вермахт проигнорировал известное высказывание Гитлера, сделанное 16
июля 1941 г. по поводу невозможности ношения оружия славянами,
чехами, казаками и украинцами. Уже в августе 1941 г. в Велиже
северо-восточнее Витебска по инициативе начальника штаба 9-й
полевой армии Вермахта полковника К.Векманна началось формирование
русского добровольческого отряда из военнопленных и перебежчиков во
главе с выпускником Николаевского кавалерийского училища ротмистров
Заустинским.
По утверждению Позднякова, 10 сентябре 1941 г. Шенкендорф получил
санкцию на создание донского казачьего полка во главе с Кононовым,
хотя официальное разрешение Главного командования сухопутных сил на
создание отдельных казачьих сотен по борьбе с партизанами в тыловых
районах Восточного фронта последовало 6 октября 1941 г. Действия
Кононова курировал представитель Абвера лейтенант граф
Г.А.Риттберг. Так в начале осени 1941 г. начались новая служба и
новая жизнь Ивана Кононова… Не позднее сентября 1941 г. он начал
отбирать добровольцев из шталагов №313 (Витебск), №341 (Могилев),
дулагов №127 (Орша), № 220 (Гомель), №240 (Смоленск) и других
лагерей военнопленных. К 28 октября 1941 г. казачья добровольческая
часть под №102 во главе с Кононовым завершила формирование в
Могилеве, в честь чего позднее кононовцы выпустили памятный знак.
В 1946 г. на допросе в УНКВД по Новосибирской области пленный майор
Г.А. Риттберг сообщил, что к 9 ноября 1941 г. в подчинении Кононова
был эскадрон (200 чел.), переформированный к августу 1942 г. в
600-й отдельный казачий дивизион из 6 эскадронов. Однако Кононов и
Поздняков в письмах 1948 г. к Николаевскому утверждали о создании
осенью 1941 г. именно 102-го Донского казачьего полка (численностью
от 1799 до 3000 чел.), переименованного позднее в 600-й казачий
батальон (дивизион). Не исключено, что в частных разговорах
кононовцы называли дивизион полком.
Как бы то ни было, в августе 1942 г. Кононов имел право утверждать,
что командует значительным подразделением. Согласно записям из
дневника Шенкендорфа, 102-й казачий батальон состоял из 2
кавалерийских эскадронов, 2 эскадронов самокатчиков, 1
артиллерийского взвода на конной тяге и 1 взвода противотанковых
орудий; всего в части насчитывалось 1043 бойца и командира. Самые
различные источники свидетельствуют, что кононовцы отличались
боеспособностью и неоднократно заслуживали благодарности от
командования корпусом сил безопасности армейского тыла группы армий
“Центр”.
В начале 1942 г. кононовцы участвовали в составе 88-й пехотной
дивизии Вермахта в боевых действиях против партизан и десантников
окруженного корпуса генерал-майора П.А. Белова под Вязьмой,
Полоцком, Великими Луками, на Смоленщине. Зимой 1942 г. на фронт в
102-й батальон Кононова из офицерского лагеря военнопленных
Югославской армии VI-C с группой русских офицеров прибыл А.Н.
Пуговочников – полковник лейб-гвардии Уланского полка, ставший в
чине майора заместителем и единомышленником Кононова.
С весны 1942 г. казачий батальон Кононова успешно использовался в
борьбе с партизанами в радиусе 40-50 км. от Могилева. Казаки
уничтожали лесные партизанские базы. В свою очередь партизаны
уничтожали тех, кто помогал кононовцам, а также захваченных в плен
казаков, - и партизанский террор 1942-43 гг. был не менее страшен,
чем немецкий. Кононов фактически участвовал в новом витке
гражданской войны без правил, развернувшейся на оккупированной
территории между партизанами и восточными добровольцами, о чем
красноречиво свидетельствуют выдержки из дневника Шенкендорфа:
“ 4.09.1942 г. 102-й казачий батальон с боем захватил и разрушил
пять партизанских лагерей. Противник понес большие потери в живой
силе, захвачено различного рода оружие и боеприпасы, а также
снаряжение. В бою разбита партизанская банда, совершившая 22
августа нападение на автоколонну на дороге Витебск – Бешенковичи.
9.09.1942 г. В ходе операции “Рысь” нами занято на восточном
участке несколько покинутых партизанских лагерей. 102-й казачий
батальон захватил 34 пленных и различное оружие.
22.10.1942 г. Приказ по корпусу №123 об объявлении благодарности
600-му казачьему батальону по случаю годовщины его создания.
29.10.1942 г. Настроение казаков хорошее. Боеготовность отличная…
Поведение казаков по отношению к местному населению беспощадное”.
В 1942 г. Кононов был произведен в чин подполковника (войскового
старшины), в ноябре-декабре 1942 г. началось официальное
преобразование 600-го казачьего батальона в дивизион, который даже
иногда именовался полком. В феврале 600-й Донской казачий дивизион
Кононова включал в себя штаб, 6 кавалерийских эскадронов, 2
эскадрона самокатчиков, эскадрон мотоциклистов, артиллерийский
дивизион – всего около 2300 человек. Последнее пополнение из
лагерей военнопленных в Германии прибыло в марте 1943 г., среди
добровольцев многие не были казаками. 15 апреля 1943 г. большая
часть 3-го и 4-го эскадронов, а также артдивизиона, перебив
немецких связистов и казачьих офицеров, ушла в лес к партизанам.
Это вызвало бурю эмоций со стороны “элитных” 1-го и 2-го
эскадронов, а также старых кононовцев, причем не только природных
казаков. По собственному признанию Кононова: “У меня в частях и
соединениях, не только были казаки – были буквально все
национальности вплоть до греков, французов и других
национальностей”. В отличие от генерала П.Н. Краснова, Кононов
надеялся на санкционирование немцами широкого российского
антисталинского движения, в которое вольются казаки из Восточных
войск Вермахта.
Еще в январе 1943 г. 600-й казачий батальон в Могилеве посетил
генерал-лейтенант А.А. Власов, поездку которого по тылам группы
армий “Центр” организовывал один из главных участников
антигитлеровского заговора полковник Х. фон Тресков. Кононов и
Власов произвели друг на друга хорошее впечатление, тем более что
психологически им было легко найти общий язык. С момента встречи
Кононов стал убежденным сторонником подчинения всех восточных
добровольческий формирований Власову.
Однако после ряда патриотических публичных выступлений на
оккупированных территориях в первой половине 1943 г. Власов
оказался под домашним арестом. Генерал-фельдмаршал Кейтель 1 июля
1943 г. в специальном приказе подчеркнул – “развертывание
власовской освободительной армии сведено к масштабам,
предусмотренным фюрером”, а “великорусская идея Власова отменена”.
Для Кононова это был еще более сильный удар, чем новый переход к
партизанам 16 казаков во главе с эмигрантом князем Н. Гагариным 18
июня 1943 г. в Осиповичском районе Могилевской области. На фоне
столь тяжелых новостей парадоксально выглядело сообщение об
отправке кононовцев в оккупированную Польшу, где на полигоне в
Млаве с апреля 1943 г. под командованием полковника Г. фон Паннвица
создавалась 1-я казачья кавалерийская дивизия Вермахта.
Многие русские офицеры увидели в формировании крупного казачьего
соединения хорошие перспективы. Но Кононов был разочарован кадровой
политикой – все должности от командира дивизиона и выше занимали
немецкие офицеры. Следуя собственной традиции и личной просьбе
Власова, строптивый войсковой старшина наотрез отказался
придерживаться этих правил укомплектования командных должностей. И
ему удалось отстоять свои позиции. На базе 600-го казачьего
дивизиона летом 1943 г. в Млаве возник 5-й Донской казачий полк,
вошедший во II Кавказскую бригаду полковника Боссе. Должность
командира полка занял Кононов, немецкие офицеры отсутствовали.
29 сентября 1943 г. началась переброска дивизии в Югославию,
ставшую для казаков основным театром военных действий до конца
войны. В условиях горной, маневренной войны почти 15-тысячная
казачья дивизия оказалась незаменимой, став грозным противником
коммунистических партизан И.Б.Тито. В мае-июне 1944 г. в дивизии
побывал бывший командир Донского корпуса в 1920 г.
генерал-лейтенант Ф.Ф. Абрамов, сообщивший письмом начальнику РОВС
генерал-лейтенанту А.П. Архангельскому, что более других полков
боевыми отличиями отмечен 5-й Донской, одновременно занимающий и
первое место по грабежам в партизанских деревнях.
В 1944 г. Кононов стал полковником, к ордену Красной звезды
прибавились Железные кресты 2-го и 1-го классов, Рыцарский крест
Хорватской республики, многочисленные медали. Полк Кононова
отличился в Босанском походе II-й Кавказской бригады (зима 1943-44
гг.), в районе Дарувар – Пакрац восточнее и юго-восточнее Загреба
(август 1944 г.). Кононовцы уничтожили ряд баз титовцев и лишили
врага всяческой инициативы при кровопролитном штурме города
Банья-Лука (сентябрь 1944 г.). Но наибольший успех Кононов стяжал в
бою с регулярными частями 57-й армии генерал-лейтенанта М.Н.
Шарохина.
26 декабря 1944 г. 3-й Кубанский полк подполковника Р. Лемана, 5-й
Донской и 6-й Терский подполковника К. цу Зальм-Хорстмара в
ожесточенном бою в районе населенных пунктов Вировитица, Старый
Градац и Питомач нанесли тяжелое поражение 233-й
Кременчугско-Знаменской стрелковой дивизии полковника Т.И.
Сидоренко. В бою, в котором Кононов командовал полком прямо на поле
боя, был разбит 684-й артиллерийский полк майора Ш.К. Ахмеджанова,
а 703-й Белградский Краснознаменный стрелковый полк подполковника
М.Д. Шумилина был почти полностью уничтожен.
На рубеже 1944-45 гг., в связи с развертыванием 1-й казачьей
дивизии в XV Казачий кавалерийский корпус (в подчинении СС), на
базе 5-го Донского полка началось формирование Отдельной казачьей
пластунской бригады, под именным шефством Кононова. В командование
бригадой вступил сам “батька”. В марте-апреле 1945 г. бригаду
предполагалось развернуть в 3-ю казачью дивизию, к концу войны в
нее входило 7-й и 8-й пластунские, а также 9-й кавалерийский полки
и разведбатальон – всего до 7000 казаков. Весной 1945 г. казаки
продолжали сражаться против титовцев и болгар в так называемом
“подравском мешке” – узком коридоре вдоль Дравы. Но полковник
Кононов в последних боях почти не участвовал, посвятив себя заботам
о судьбе Вооруженных сил Комитета освобождения народов России,
более-менее сложившихся к исходу зимы 1945 г.
Несмотря на серьезное противодействие со стороны главного
управления Казачьих войск генерала Краснова переподчинению ВС КОНР
казачьих корпусов, подавляющее большинство казаков XV и Отдельного
корпусов требовали этого. Кононов использовал собственный авторитет
и влияние на генерал-лейтенанта Паннвица, чтобы ускорить
переподчинение. 25 марта 1945 г. в Вировитице состоялся съезд
казачьих фронтовиков, постановивший “войти под общее командование
А.А. Власова, с требованием ликвидации ГУКВ, как отжившего органа”.
Решения съезда в Вировитице, организованного “батькой”, власовцы
использовали в апреле 1945 г. для подчинения обоих казачьих
корпусов в Югославии и Северной Италии. Однако реального
объединения всех частей и соединений ВС КОНР к моменту капитуляции
Германии не произошло, более 120000 власовцев были разбросаны на
большом расстоянии, что во многом предопределило их трагическую
судьбу в британском и американском плену.
1 апреля 1945 г. Кононов был произведен в генерал-майоры ВС КОНР.
По ряду свидетельств главком ВС даже назначил его на должности
походного атамана всех казачьих войск и командира XV ККК, однако
это назначение носило чисто номинальный характер. В апреле 1945 г.
Кононов принял обязанности офицера связи с Власовым. Командиром
Кононовской бригады стал соратник “батьки” с осени 1941 г., бывший
кадровый командир РККА полковник И.Г. Борисов, разделивший судьбу
большинства казаков корпуса в мае 1945 г.
В середине апреля 1945 г. Кононов отправился в Северную Италию, где
в Толмеццо встречался с походным атаманом Казачьего Стана
генерал-майором Т.И. Домановым. Конфиденциальные переговоры с
последним 14-15 апреля сыграли важную роль в подчинении атамана
главкому ВС КОНР. В конце апреля Кононов в последний раз встретился
с фон Паннвицем, получив от него приказ разыскать Власова,
находившегося в это время в Чехии, где решалась судьба мятежной 1-й
дивизии РОА. Они встретились в селе Козоеды 5 мая 1945 г. в канун
вмешательства власовцев под командованием Буняченко в Пражское
восстание. Подробности последнего разговора двух генералов нам
известны лишь в интерпретации К.С. Черкассова. Власов тяготился
решением Буняченко, считал себя обреченным и беспокоился лишь о
судьбе своих солдат, вынужденных сдаваться союзникам без всяких
гарантий. Кононов покинул главкома между 8 и 10 мая. Он надеялся
отыскать своих казаков в Австрии, куда они прорывались с боями из
Хорватии и Словении, чтобы сдаться подразделениям 6-й танковой
дивизии 8-й британской армии.
Чины Кононовской бригады были насильно репатриированы в советскую
оккупационную зону представителями 46-й британской пехотной дивизии
28 и 30 мая 1945 г. из лагеря в районе Клагенфурта (Австрии).
Командир бригады Борисов покончил с собой, избежать выдачи удалось
немногим. “Батьки” среди выданных на расправу не было.
Кононов сумел пробраться в Австрию и перешел на нелегальное
положение в американской зоне. Представители советских
репатриационных комиссий и главного управления СМЕРШ настойчиво
искали его по многим беженским лагерям. Как и полковника В.В.
Позднякова в советской оккупационной зоне, Кононова заочно
приговорили к расстрелу. Тем не менее, он оказался единственным
генералом Власовской армии из числа кадровых командиров РККА,
сумевшим избежать насильственной репатриации. В 1946-48 гг. Кононов
скрывался под Мюнхеном, не регистрируясь ни в одном из лагерей
“перемещенных лиц”, где проживало немало власовцев. Досуг коротал
за шахматами, по воспоминанию одного свидетеля, “сильно переживая
из-за каждого проигрыша”. Германию Кононов не любил, называя ее в
письмах “проклятой, каменной и бессердечной”.
В феврале 1948 г. в нью-йоркском “Социалистическом вестнике”
историк Б.Николаевский напечатал статью “О старой и новой
эмиграции”, одним из первых пытаясь по-новому взглянуть на феномен
Власовского движения. Кононов откликнулся длинным письмом. В конце
концов Николаевский помог “батьке” покинуть американскую
оккупационную зону в Германии и выехать в Австралию.
Политический опыт Кононова в эмиграции оказался неудачным. Самые
значительные власовские организации (Союз борьбы за Освобождение
Народов России и Союз Воинов Освободительного Движения) и старые
казачьи организации отказались принимать его в свои ряды. Кононов
попытался создать собственную организацию – Всеэмигрантское
Антикоммунистическое Зарубежное Объединение, не получившие развития
из-за его переезда в Австралию на рубеже 40-50-х гг. Не приняли
Кононова и белогвардейцы. После выхода 1-го тома апологетической
книги К.С. Черкассова “Генерал Кононов” в 1963 г., на автора и
самого “батьку” обрушились гневные отклики эмигрантской печати. Их
обвиняли в “гнуснейших атаках” на Добровольческую армию, именовали
“разлагателями казачества”, “идеологическими беспризорниками”.
Однако Кононов в полемику не вступил. В Австралии он поселился в
Аделаиде и жил замкнуто, прилежно посещая православный храм.
Кононов активно разыскивался советскими органами ГБ. С 1956 г. его
фамилия постоянно в “Алфавитных списках агентов иностранных
разведок, изменников Родины, участников антисоветских организаций,
карателей и других преступников”, подлежащих розыску КГБ. Возможно,
что розыск достиг поставленной цели: 15 сентября 1967 г. Кононов
погиб в автомобильной катастрофе в возрасте 67 лет.
Судьба этого незаурядного человека принадлежит казачеству. Его
можно обвинять и оправдывать, но в любом случае необходимо в первую
очередь понимать – в его личной трагедии отразилась история
казачества первой половины ХХ-го столетия, катастрофа сотен тысяч
людей, изломанных режимом, античеловеческая сущность которого до
конца так и не осознана всей Россией. Лишь после этого осознания мы
вновь сможем вернуться к жизненному пути казака станицы
Ново-Николаевской Ивана Никитича Кононова…